Признаюсь честно, меня сильно зацепило уже предисловие к этой книге (не говоря о ней самой), написанное одним из знакомых Кристины. "Под Варшавой в доме отдыха Союза писателей Польши, расположенном во дворце, который был построен когда-то одним из польских королей для своей возлюбленной, звонкий женский смех разбудил меня от послеобеденного сна. Я раскрыл окно и вместе с солнечной зеленью парка и стрекотаньем кузнечиков в лицо мне ударил жизнерадостный смех незнакомой женщины. Она разговаривала с моим другом польским поэтом. Она заметила, что я смотрю на них, и, еле сдерживая смех, обратилась ко мне:
- Простите, мы, кажется, вас разбудили? - и протянула руку.
Так я познакомился с Кристиной Живульской. На ее руке чуть выше запястья я увидел клеймо - цифру из пяти знаков...
Мы очень быстро подружились. Не подружиться с ней невозможно. Она любит смеяться и смешить других. Смех для нее - все равно, что холодное освежающее вино в жаркий день. А ее потребность смешить похожа на гостеприимство хозяйки, угощающей гостей теплом и дружбой своего дома в морозный зимний день.
Кристина Живульская - писатель-юморист, носящий на своей руке знак Освенцима, даже гитлеровцы не могли отучить ее смеяться..."
Раньше я думала, что те, кто прошел через концлагеря, через голод, когда между узниками идет война не на жизнь, а на смерть за кусочек мороженной брюквы, через ежедневный страх быть удушенным газом и сожженным в лагерном крематории, через болезни и ревир - лагерный изолятор, откуда почти не возвращаются, через каторжные работы, которые длятся годами, через ежедневные многочасовые апели - переклички, во время которых в любую погоду нужно по несколько часов стоять на плацу, я думала, что человек уже не сможет смеяться. Ведь у него перед глазами прошло столько ужасов, он испытал столько, что кажется невозможным даже выжить после этого, остаться нормальным человеком...
Кристина, попавшая в Освенцим в августе 1943 года, сначала тоже так думала. Но потом она поняла и другое: мы, никогда не бывавшие за колючей проволокой, абсолютно не ценим то, что имеем. Голубое небо над головой, кусок хлеба, свободу, походы в кино и театр, рабочий день с 9 до 18 и премии к новому году, сам новый год с елкой, запах хвои и мандарины... Поэтому она, выйдя из Освенцима, поняла одно: надо ценить то и радоваться всему тому, что имеешь, ведь это всё так легко потерять!
"Я пережила Освенцим" - книга документальная, наверное, логичнее всего, ее было бы отнести к жанру мемуаров. Но как-то не вяжется с изложенным в ней это рафинированное слово...

Кристина Живульская - полячка. В отличие от евреев, которых пригоняли в Освенцим и истребляли сотнями тысяч, поляков нацисты причисляли к "арийцам", в концлагерях они могли получать посылки, без которых было бы вообще непонятно, как выжить. Но даже несмотря на это, из всего транспорта, в котором сюда привезли Кристину (а это не меньше 500 человек), выжила лишь она одна. Остальные погибли, все ее подруги, у нее на глазах: от каторжных работ, от тифа, от избиений... После того, как она сама перенесла тиф, ей удалось попасть на работу в эффектенкамер - в канцелярию, где велся учет заключенных и их имущества. Эффектенкамер работала в Биркенау - именно там, где находились крематории, и где сжигали евреев. Кристина с другими девушками были первыми, кто видел их. Их транспорты прибывали на вокзал, а потом они пешком тысячами, десятками тысяч, сотнями, мужчины, женщины, старики, дети шли в лагерь, думая, что их ждут работа, еда и медпомощь. Сначала еще была "селекция". "В газ" отправляли только детей и стариков, а взрослых на работы. Потом взрослые тоже погибали (я задаю себе вопрос: вообще, выжил ли хотя бы один еврей, попавший в Освенцим в первые годы его существования? - наверное, нет), но это было потом. А когда эсэсовцы поняли, что Рейху придет конец, для евреев и цыган уже не было даже "селекции". Зато был план: уничтожить 20 тысяч в день, и всех их сразу же с железнодорожного вокзала отправляли "в газ".
Как было не спятить от такого? От всех этих лиц, обреченных, но еще не знающих об этом? От их вопросов: "Донна, вы не знаете, куда нас ведут?" (евреи были не только из Польши, в Биркенау прибывали евреи из Италии, Испании, Греции, Венгрии, Франции и т.д.) От элегантных, загорелых, красивых девушек - "в газ"? От милых и жизнерадостных детей, срывающих цветы на обочине, прыгающих через скакалку - "в газ"?.. Я не знаю...
Сейчас на Украине и, говорят, что в Прибалтике тоже, растет число тех, кто поддерживает идеи фашизма и нацизма. У нас такие, к сожалению, тоже есть. Рекомендую всем этим людям обязательно прочитать эту книгу. В Освенциме гибли не только евреи, не только поляки, туда пригоняли и украинцев (несколько украинских девушек даже работали вместе с Кристиной - Валя, Таня...), и эстонцев, и латвийцев, и русских тоже пригоняли - много, тех, которые поверили фашистам и по собственной воле ехали "на работу в Германию", а потом тоже оказались здесь.
Поэтому, как бы больно не было, как бы не щемило сердце, я рекомендую абсолютно всем прочитать эту документальную книгу. Это нужно знать! Об этом нужно помнить! Об этом нужно всегда себе напоминать! Чтобы не повторилось! Чтобы не дать это повторить! Никогда!
Ну, а в заключении о том, как вели себя советские офицеры, попавшие в Биркенау. Тоже, чтобы знали, помнили и не забывали...
Цитата: "Прибывает группа советских офицеров. Один из них - с бородкой - сразу привлекает наше внимание. Офицеры проходят мимо наших окон без знаков отличия, без ремней, но с высоко поднятой головой, как на параде. У всех лица сознательных солдат. Военнопленных привезли в концлагерь вопреки всем международным законам. Русские женщины беспокойно следят за тем, куда ведут этот транспорт, так же, как мы перед тем следили - куда отправят жителей Варшавы. Что сделают с этими офицерами? В газ? На расстрел?
Наташа, Таня украдкой идут в отдалении за ними. У зауны минута наивысшего напряжения: если не повернут, пойдут прямо, - значит, идут на гибель. В последнюю минуту группа поворачивает и входит в зауну. Мы с облегчением вздыхаем.
В зауне разыгрывается эпизод, невероятный в истории лагеря. Один из офицеров не позволяет сбрить себе бороду. Вызывают эсэсовца, который приказывает немедленно выполнить обязательное распоряжение. Ведет он себя при этом, как обычно, вызывающе и нагло.
- Не дам! - заявляет русский. - А кроме того, как ты смеешь говорить мне "ты". Стать "смирно", гитлеровский щенок, перед советским генералом!
Эсэсовец, как загипнотизированный, берет под козырек и убегает из зауны."
Только так!